Мадлен прижалась лбом к прохладному стеклу такси, наблюдая, как знакомые улицы проплывают мимо, словно страницы старого фотоальбома. «Извините, — тихо сказала она водителю, — не могли бы мы немного свернуть?» В её голосе звучала лёгкая дрожь, смесь волнения и грусти. Она попросила проехать мимо маленькой булочной в Латинском квартале, где когда-то покупала утренние круассаны, и мимо моста Искусств, на перилах которого они с мужем оставили замок много лет назад. Это была не просто поездка, а прощание, медленное и осознанное, с городом, который был свидетелем всей её жизни.
Водитель, пожилой мужчина с добрыми глазами, лишь кивнул и без лишних слов выбрал объездной маршрут. Он видел таких пассажиров — тех, кто в последний раз впитывает воспоминания. Он ехал медленно, давая Мадлен время мысленно вернуться в молодость, к смеху на набережной Сены, к первым свиданиям в Люксембургском саду. Для неё эти улицы были не просто картой города, а живой тканью её собственной истории, и каждый поворот вызывал новую волну тёплых, хоть и горьковатых, чувств. Эта тихая поездка стала её личным, сокровенным ритуалом перед новым, неизвестным этапом жизни.